Книга На бегу - Любовь Деточкина

Он проводил водителя взглядом, и когда за тем закрылась дверь, побежал к машине. Ключи торчали в замке зажигания. Он сел за руль и завел машину. Быстро развернулся, и, не обращая внимания на крики выбежавшего на улицу водителя, вдавил педаль газа.

– Банковский служащий расстрелял всех сотрудников и посетителей, которые находились в отделении банка. Фоторепортеров не пустили на место трагедии, но как удалось узнать у работников полиции, у некоторых служащих, помимо ранений, были оторваны руки, а у одного из посетителей зверски разбито лицо, – Дин закончил зачитывать статью и посмотрел на Франка.

– У всех случаются проколы. Это не значит, что метод не работает. К тому же он прервал свое лечение, самовольно покинув место отдыха, угнав машину снабжения.

– Тем не менее, это ваша вина доктор.

– Наша. По всем тестам, он был весьма адекватен, и ему поставили шестерку из десяти. Никто не ожидал, что он вот так сбежит.

– А должны были ожидать. Продумывать все детали и нюансы лечения клиента. Вы что забыли, с кем мы работаем?

– Не забыл. Больше такого не повторится.

– Надеюсь. Главное, чтобы в прессу не попала информация о том, что это был наш клиент. Мы не можем себе позволить такой удар по престижу.

– Я все понял, разберусь.

Дин махнул ладонью в сторону двери. Франк слегка кивнул и тихо вышел из кабинета.

Он шел по коридору, обдумывая как сохранить в секрете, что съехавший с катушек псих был их пациентом, но ему мешала сосредоточиться навязчивая картина, все время всплывающая в его сознании: Дин в очередной раз выпроваживает его из кабинета взмахом руки, которую он отрывает и заталкивает ему в глотку.

Зеркала

Не люблю отражаться в плохих зеркалах. В магазинах еще ничего, там они как бы на работе, в парикмахерских уже хуже и особенно плохо в чужих домах. Такие зеркала показываю искаженную пародию реальности, которая не радует. Отразившись один раз в подобном зеркале, весь день ходишь с дурным настроением, удача ускользает, а мысли полны отвратительных жалоб на жизнь. Это всерьез заставляет задуматься над сказками о волшебстве зеркал, о магии отражений и краже частички души.

Шерсть и клыки

Она обмакнула свои закостеневшие отростки в сиреневую вязкую жижу. Стряхнула капли, и жижа взялась коркой. Результат ей понравился. Ее рот расплылся в улыбке, обнажив острые клыки, которые она начала подпиливать розовым точильным камнем. Закончив с клыками, она намазала всю шерсть блестящим маслом, разбрызгала на себя дурно пахнущую воду и вышла в зал.

Собравшиеся приветствовали ее дружным воем. Последняя ночь с родной стаей. На рассвете жрица сотворит ритуал, и она навсегда их покинет. Навсегда. Эти мысли заставляли вставать шерсть дыбом и раздувать ноздри. Она уткнулась в его мохнатую шерсть и тихо засопела носом. Они прятались за шторой, закрывающей вход в кладовку. Штора пахла плесенью, и это еще больше подчеркивало безысходность момента. Он подготовил речь, в которой желает ей успехов и счастья в новой взрослой жизни. Но не смог произнести ни единого слова, и скомкав бумажку, выкинул ее.

– Ты отвратительно пахнешь.

– Это духи.

– Я бы мог увезти тебя, еще есть время. Я заправил мотоцикл, и он где-то под окном.

– Мы же говорили, я так не могу. Родители не простят этого, и ты потом тоже будешь жалеть, что поссорился с ними.

– Я сделаю, как ты скажешь.

– Давай просто помолчим. У нас еще целая ночь, и эта Луна только наша.

Они посмотрели в маленькое окошко, состоящее из форточки. В нем не было видно ни Луны, ни звезд. Лишь кусок крыши и дым из котельной.

Так они просидели до рассвета, она уснула, согревшись в его объятиях.

Жрица отдернула штору.

– Пора.

– Просыпайся, – тихо прошептал он в ее мохнатое ухо.

Жрица взяла ее за лапу и повела за собой. Она последний раз посмотрела на него и скрылась за дверью священной кельи.

К полудню колдовство завершилось, и из другого выхода кельи, который вел на улицу, вышла молодая девушка. Ее волосы были уложены в красивую прическу. Тонкие белые пальчики украшал сверкающий маникюр. На лице был идеальный макияж, а ее розовое платье в цветочек элегантно развевалось при ходьбе. Она грациозно прошествовала по улице и остановилась у перил набережной. Волны с шумом набегали на гладкие камни. Девушка расстегнула маленькую сумочку, вынула розовый точильный камень, ласково погладила его шершавую поверхность и кинула в море. Потом она достала срезанный клок шерсти, он пах псиной. Она прижала его к губам, потом, опомнившись, отдернула, вытерла с ворсинок помаду и бережно убрала обратно в сумку.

Она шла по набережной, стуча каблуками, и слышала свист самцов, сидящих на скамейке, и улыбалась белозубой улыбкой, лишенной клыков.

***

Была девочка Лиза. Она любила конфеты, банты и гулять одна. И было ей уже сорок лет, а конфеты все не заканчивались, и прогулки приносили все больше радости, а банты можно было завязывать, где захочешь.

Счастье у каждого свое, и лишь признание своих желаний открывает нам путь к нему.

Мерещится

– Мерещится. Да нет, точно мерещится.

Он подошел ближе к окну и потер запотевшее стекло. Потом отпрянул и яростно перекрестился три раза. Пошел в прихожую, обул валенки, набросил телогрейку, взял вторую под мышку и вышел в метель.

Быстрым, хрустящим шагом он шел по заснеженному полю к темной одинокой фигуре худого, высокого мужчины. Поравнявшись с ним, он набросил на мужчину телогрейку, обнял и, не отпуская, повел к дому. Он усадил его на лавку, поставил на стол бутылку с самогоном и две кружки. Налил по пол кружки в каждую. Потом долил одну до краев и протянул молодому улыбающемуся парню, который сидел на лавке и смотрел на него, не мигая. Парень взял кружку и выпил. Мужик чокнулся своей кружкой с бутылкой и тоже выпил. Потом смахнул с глаза слезу и налил еще по пол кружки. Они молча выпили. Парень широко улыбнулся. Мужчина посмотрел на его ноги. Они были босые и розовые, и на них не было следов обморожения. Парень заметил взгляд и погрустнел. Мужчина снял свои шерстяные носки и натянул их на ноги парня.

– Спасибо, пап.

Мужик махнул рукой.

– Сейчас картошечки наварим, как ты любишь, целенькой. Огурчиков достану и кабачков, тех, что еще мама купорила. Посидим, Новый год справим.

Мужчина обнял сына и прислонился лбом к его лбу.

– Ты молодец, молодец, что зашел. Я щас.

Мужчина открыл люк в полу и начал спускаться в погреб. Послышался звук стукающихся друг о друга стеклянных банок.

– Подсоби.

Парень наклонился, поднял трехлитровую банку с маринованными кабачками и поставил рядом на пол.